Недавно я задалась вопросом, что такое красота. Не спрашивайте, зачем, но мне это нужно (рефлексия действительности продолжается, ага).
Первоначально я сформулировала мысль следующим образом: "Красота - это гармония, когда все фрагменты картины хороши сами по себе, но только вместе они особенно, по-настоящему красивы". Но потом усомнилась.

Пелевин в "Чапаеве и Пустоте" определяет красоту так: "— О чем я думаю? — сказал я, заводя свои руки ей за шею. — О том, что движение к высшей точке счастья в буквальном смысле подобно восхождению на гору… (...) Пока самое желанное еще впереди, все чувства поглощает сам процесс подъема. Следующий камень, на который должна ступить нога, куст бурьяна, за который можно ухватиться рукой. (...) Да, цель придает всему этому смысл, но начисто отсутствует в любой из точек движения. В сущности, приближение к цели само по себе выше, чем цель. Был, кажется, такой оппортунист Берштайн, который сказал, что движение — это все, а цель — ничто. (...) Но самое главное здесь то, что, как только вы поднялись на вершину, как только цель достигнута, она в тот же момент исчезает. В сущности, как и все созданные умом объекты, она неуловима. Подумайте сами, Анна: когда мечтаешь о прекраснейшей из женщин, она присутствует в воображении во всем совершенстве своей красоты, но, когда она оказывается в объятиях, все это пропадает. То, с чем имеешь дело, сводится к набору простейших и часто довольно грубых ощущений, которые к тому же обычно испытываешь в темноте… О-о-о… Но как бы они ни волновали кровь, красота, которая звала к себе минуту назад, исчезает — ее подменяет нечто такое, к чему и стремиться-то было смешно. А это значит, что красота недостижима. Точнее, она достижима, но только сама в себе, а то, чего ищет за ней опьяненный страстью разум, просто не существует. (...) Представьте себе, что все, что может дать прекрасная женщина, составляет сто процентов. (...) Да, сто. Так вот, девяносто процентов она дарит в тот момент, когда просто ее видишь, а остальное, из-за чего идет весь тысячелетний торг, — всего лишь крохотный остаток. И эти первые девяносто процентов невозможно разложить ни на какие составные части, потому что красота неопределима и неделима, что бы там ни врал Шопенгауэр. А что касается остальных десяти, то это просто совокупность нервных сигналов, которые не стоили бы ничего, не приходи им на помощь воображение и память. (...) Обман и, может быть, величайший из женских секретов. (...) заключается в том, что красота кажется этикеткой, за которой спрятано нечто неизмеримо большее, нечто невыразимо более желанное, чем она сама, и она на него только указывает, тогда как на самом деле за ней ничего особого нет… Золотая этикетка на пустой бутылке… Магазин, где все выставлено на великолепно убранной витрине, а в скрытом за ней крохотном, нежном, узком-узком зале. (...) Да, в этом зале — пусто."

Ежик с Пелевиным не согласилась. Но когда я попросила ее определить красоту, она сказала лишь: "Красота - это то, от чего сердце замирает".
- Ну хорошо, - ответила я, признаться, не слишком довольная точностью формулировки. - Вот звездное небо - красиво?
- Красиво.
- И у тебя каждый раз замирает сердце, когда ты на него смотришь?
- Да. Каждый.
Я поняла, что больше тут ловить нечего (не в обиду Ежику будет сказано), и пошла к Аде, которая лежала под штангой.
- Красота - это сила, - уверенно заявила Ада на мой вопрос. - Все обладающее силой красиво.
- Все-все? И насилие?
- И насилие.
- То есть, если тебя бьют и насилуют, совершающий это человек красив?
- Ну да, сам процесс красив. Просто ты не можешь оценить это со стороны. Если бы мог, наверняка бы признал, что в этой силе красота.
Я офигела.
- Ну хорошо, - сказала я, вспомнив Катю. - А цветы красивы?
- Нет. Они... милые. Как картина, или ребенок, или юная девушка. Красивый мужчина - сильный.
- А небо красивое или милое?
- Красивое.
- Как же так?
- Небо - это стихия. А стихия - это тоже сила.
Я не нашла изъянов в теории Ады, но что-то внутри протестовало, и я решила повременить с этим вопросом. В голове проклюнулась мысль о том, что в красоте мы ищем Бога - не христанского, а абстрактного, представляющего абсолютный свет, покой, постижение некой мудрости. В этом смысле я согласна с Пелевиным - нас притягивает красота, потому что в ней мы видим тайну, ждем, что за золотой этикеткой скрывается еще более драгоценное содержание, хотя часто это оказывается не так. Правда, Пелевин не доводит вопрос до понятий о Боге и работает в основном с загадкой женской красоты. Я рассматриваю вопрос шире - о красоте вообще, не обязательно человеческой. Мне кажется, что она неразрывно связана с божественностью - в широком ее смысле. То есть стремление к красоте = поиски внутреннего Бога во внешнем мире. Но в чем конкретно выражается этот Бог и чего человек от него ждет, мне пока сформулировать трудно, поэтому я не настаиваю на правильности своей теории.

Потом я на несколько недель забыла об этой дискуссии, как вдруг в одном из своих любимых сообществ ru_quotation наткнулась на такой афоризм Фридриха Ницше:

Красота - это обещание счастья.

По-моему, это знак.) Дорогие друзья, а как по-вашему, что такое красота? Мне интересно мнение каждого отдельного ПЧ.